Lightfate

---

1 - Тюрьма.

Он скован. Его держат стены клетки, выстроенной вокруг. Силовые поля, крепкие замки, строгий режим. Наблюдение.

Тюремный корабль пропитан мерзостью. Сгнившие изнутри Искры распространяют вокруг свое тлетворное сияние. Ему кажется, что он чувствует это: волны безумия накатывают одна за другой с интервалом в день.

Гниль войны в каждом из них. В фанатиках, содержащихся в изоляции, в хладнокровных убийцах, терпеливо ожидающих подходящего момента, в бросающихся на решетки маньяках, в одуревших от скуки охранниках, в командующем казематами алчном Кёрсе… в нем самом. Здесь нельзя сохранить чистый разум.

Но он уже был бесповоротно безумен. Гении другими не бывают.

Он променял одно сумасшествие на другое, когда был доставлен сюда. Не сразу, мучительно пытаясь осознать, что сделал не так, не понимая, где иллюзии, а где – шлакова реальность, отчаянно желая объяснить, доказать, показать, он шаг за шагом терял себя, прежнего себя, идеалиста, мечтающего о мире, и зверел. Это началось еще до тюрьмы, здесь процесс ускорился.

Иначе, однако, не выжить.

Это все война, убеждал он себя. Войне не нужны наивные глупцы! Все изменится, он подстроится и изменит правила.

И Искрой не верил сам себе, пока окончательно не заглушил дурацкую совесть голосом оскорбленной десептиконами веры.

Война - мерзость, разрушающая Кибертрон. С ней надо бороться ее же методами. Что беречь сотни жизней, когда на кону – миллионы? Зачем сдерживать науку, когда она может принести мир, пусть и неподъемной для мягкой Искры ценой? Смысл пытаться сохранить нравственные ценности, когда они только мешают?

Теперь он тот, кто он есть. И ничего больше.

_____

Она пришла в обитель мерзости неожиданно. Просто появилась среди охранников, словно испуганная тень. «Она» - квинтэссенция войны. Насмешка над всеми усилиями и идеями, результат потраченных впустую сил и времени, пролитого зря энергона, неприкаянная, чужая… Дитя войны. Последствие агонии Кибертрона. Плод ненависти и смертей.

Она была серая и нескладная, вся какая-то острая подростковой угловатостью, с серыми потрепанными крыльями и широко распахнутыми алыми окулярами, боязливо съежившаяся, и смотрела она вокруг чуть настороженно, но не зло. Фемка, которая должна была родиться в эпоху мира и процветания, блестяще закончить какую-нибудь академию, а потом найти бондмейта и обзавестись парой спарков, выросла в окопах, среди солдат и оружия, привычная к боли и опасностям.

Ее взгляд будил в нем воспоминания о прошлом. О процветающем Симфуре, о жизни без тревог, о спокойном оффлайне, в котором не приходили призраки уничтоженных, развалившихся, искаженных болезненным деактивом кибертронцев, которых сразили его творения. Она вытаскивала из него его старое «Я». Слишком слабое и уязвимое, слишком… живое. За это ее следовало бы убить на месте.

Но она сохранила мир, который никогда не знала, в себе. И за одно это он был готов простить ей ее чрезмерное любопытство, ее феноменальную глупость и совершенную ей опасную ошибку. Потому что она была миром среди войны, тем, что он хотел увидеть очень давно. Ради нее он бы достиг своей мечты. Она того стоила.

А еще она невольно подарила ему свободу.

Поэтому он не убил ее вместе с теми, кто стоял на его пути. Поэтому взял с собой. Поэтому сказал бескомпромиссно: «Ты идешь со мной». Поэтому схватил за плечо и потащил прочь из клетки безумия, ненависти и всепожирающей алчности войны.

А вовсе не потому, что ему было одиноко.

---

2 – Послушание.

Тьма в трюме старого истрепанного грузовика, на который он обменял похищенный с «Экзекутора» глайдер, разгонялась столбом света, направленным на ремплатформу с прикованным пленником. Один из охранников тюрьмы. Расходный материал. Первая жертва после ворн взаперти. Возможность утолить информационный голод и заняться любимым делом.

Жаль, нет необходимого оборудования.

Но не страшно. Все самое важное ему удалось достать: что-то было на глайде, что-то он вместе с транспортником выменял у нейтралов, а что-то и вовсе собрал сам. Его таланты никогда не ограничивались кибернетикой и кенетикой.

Безпроцессорный мусор, зараженный грязью войны, бился в стазисных оковах, пытаясь вырваться, угрожал и матерился, но ему, стоящему за лабораторным столом и невидящим взором изучающему колбу с бурой маслянистой жидкостью, было плевать на жалкие потуги пойманной дичи избежать участи быть препарированной во славу науки. Истинного ученого не тронет трепыхание опытного образца. Но истинный ученый должен быть спокоен и собран, чтобы его эмоции не повлияли на ход работы. А он не был.

Ему было плохо. Его раздирало изнутри противоречивыми чувствами, он определенно не был в порядке. Нейросистема, расшатанная после проведенных в камере «Экзекутора» веков, требовала чужой боли и мучительной смерти. Ему нужна была месть, сладкая, забивающая рецепторы приторным ароматом вязкого энергона из только что рассеченных магистралей и вкусом тяжелых синтетиков. Достаточно отпустить поводок внутреннего зверя, что правил им в космической клетке, и позволить холодному рациональному разуму померкнуть пред ослепительным медовым безумием, чтобы получить долгожданное спокойствие. Безумие делает все иным, и жажда причинять боль в процессе познания, а не просто проводить важный эксперимент, становится естественной и понятной. Правильной.

Впрочем, особого смысла сопротивляться жгучей потребности в виде чужих страданий он не видел. Логичным было бы дать себе сорваться. Один раз. Только чтобы разрядиться. Чтобы притушить маниакальное желание с особой жестокостью и любовью вскрыть кому-нибудь корпус, пусть даже такой жалкой твари, как эта…

В безумии, уж поверьте, есть своя прелесть. Он всегда это знал, все-таки гениальностью, парой к безумию, его наградил сам Праймус.

Первый шаг было сложно сделать. Отпустить чудом восстановленный контроль над разумом, позволить болезненному золоту проникнуть в каждую микросхему, дать волю бурлящим эмоциям, задавливая логику. Но это только первый шаг. Второй и третий сделали за него его лицевые, украсившиеся жуткой голодной ухмылкой.

- Ну что, дорогой, - сказал он, поворачиваясь к жертве и с предвкушением прищуривая горящие лихорадочным огнем выжженные до бледной голубизны окуляры. – Ты ведь будешь послушным мальчиком и сделаешь мне небольшое одолжение, правда?

Ответ ему не понравился.
__________

Он был недоволен.

Ему было недостаточно. Ему не хватало чего-то в этой вакханалии жестокости.

Он появился на пороге каюты, которую отвел ей, тщательно вытирая когти тряпкой, вычищая каждую капельку чужого энергона. Дикий шарк, не кибертронец. Маньяк, не ученый.

- Ты здесь, - спокойно, контролируя интонации. Она испуганно вздрогнула. Он снисходительно улыбнулся. – Идем, у меня есть для тебя небольшой подарок.

Бывший охранник «Экзекутора» был там, где он его оставил: на ремплатформе в трюме, под столбом света от лампы. Мех был еще активен, даже очень для того, кого только что вскрыли, разобрали и снова собрали обратно, и вяло дергал манипуляторами. На него пленник смотрел с нескрываемым ужасом, тщетно пытаясь что-то сказать.

Она застыла в проходе, от удивления или от страха – он не хотел знать. Ее большие серые крылья опустились, а оптика распахнулась широко-широко. Испуганно затрепетала Искра. Он подвел ее к платформе.

Влажно поблескивали капли синего с легкими розовыми разводами энергона на полу.

- Скайфолл, у меня для тебя есть задание, - он зарядил в инъектор капсулу с черной жижей. – Оно очень важное, и я надеюсь, ты проявишь должное рвение в его выполнении.

Он протянул инъектор фем. Она неуверенно ухватилась за компактную машинку, нервничая. Дернула крыльями, переступила с каблука на каблук. Подняла взгляд. Она была готова слушать. Сильная девочка.

- Это андароксин-19. Средство, применяемое для пыток и допросов палачами десептиконов. Очень неприятная штука. Вызывает крайне сильные болевые ощущения и неприятные повреждения внутренних систем. Представь, что от одной капли этого вещества твои магистрали начинают плавиться. Медленно, неотвратимо, прожигая слой за слоем, маленькая капелька продирается сквозь волокна, чтобы оказаться среди проводов и внутренних механизмов. Еще больше боли, больше криков, больше запаха паленой проводки. Если ввести в топливную систему допрашиваемого всю ампулу, - он небрежно кивнул на инъектор, - то это приведет к быстрой и очень мучительной гибели. Так вот, Скайфолл. Ты ведь окажешь нашему другу честь?

Пленник, осознав, ЧТО его ждет, задергался активней, попытался что-то сказать, но сорвался на задушенный панический хрип. Инъектор в манипуляторах фем вздрогнул. Она вся мелко задрожала, зажмурилась, нелепо расставив крылья.

- Я… - она сдерживала предательские срывы голоса. – Я…

Он мягко обошел ее по кругу, остановившись за ее спиной. Положил руки на плечи, склоняясь к самому аудиодатчику. Ледяное спокойствие на его фейсплете сменилось широкой, очень теплой и очень страшной улыбкой безумца, и он сказал тихо, участливо, так нежно, словно говорил с собственной бэтой:

- Я сделаю то же самое с тобой, если ты не решишься, Скайфолл. Ты же не хочешь этого, правда?

Она решилась.
___________

Он был доволен.

Он восстановил душевное равновесие. Он полностью восстановился. Он выяснил несколько очень полезных вещей у пленника. И он преподал своей маленькой спутнице важный урок. Один из многих, но все-таки очень важный.

Послушание.

Пока она рядом с ним, она должна быть абсолютно верна и абсолютно послушна. Иначе он забудет, что она его спасла.

Но он был уверен: она не захочет оказаться на его лабораторном столе. Она будет послушна.

---

3 – Она слышит.

Он всегда засиживался допоздна, забывая обо всем.

Он был на воле еще слишком мало, чтобы вновь разучиться ценить время и возможность заниматься любимым делом. Он каждый клик тратил с пользой: не отходил от терминала, без конца проверял тщательно культивируемые колонии нанитов, корректируя их размножение, анализировал органические и кибернитические образцы, надиктовывал что-то ВИ, беспокойно кружа по лаборатории. Даже в краткие бриймы отдыха и заправки он увлеченно занимался расчетами на компактном датападе, с головой погрузившись в работу.

Словно боялся, что чего-то не успеет, что вновь окажется в тюрьме, так и не насладившись свободой.

А еще он боялся уходить в оффлайн.

Это глупо и совершенно по-бэтски – бояться оффлайна из-за глюков, приходящих среди перезарядочного цикла. Это всего лишь искаженные логи, всего лишь не распакованные окончательно архивы, подхваченные перезагружающимся процессором, пытался он себя убедить, раз за разом приходя в себя за лабораторным столом, где по неосторожности умудрялся уйти в принудительный офф. Не помогало. Глюки становились только разнообразней, ярче, структурированней.

Однажды, выйдя из подзарядки, он обнаружил, что угрожает оружием стене. Сохранившийся в оперативной памяти образ смутно указывал на то, что в призрачных видениях вместо стены были вышедшие из-под контроля подопытные образцы времен базы «Архонт».

Это было уже за всякими рамками.

Он, взрослый мех, ученый, исследователь, талантливый кибернолог и кибербиоинженер, своими руками отправивший в Колодец немало Искр, а своим оружием, тем, что было создано силами его разума, еще больше, терял работоспособность и ресурсы процессора из-за банального износа организма. Пусть даже этот организм был родом с Кибертрона, а потому не в пример прочнее органических примитивных конструкций, он все равно оставался подвержен сбоям в системах и перегрузке центральной нейросети.

Еще одной проблемой стали фильтры. Посещение одной-единственной органической планеты привело к полномасштабному забиванию непривычных к такому объему работы фильтров вент-систем мелкой белковой дрянью. Результат оказался неприятным.

Свалившись с перегревом систем и судорожным кашлем, вызванным попытками вентеляционных каналов избавиться от засора, он окончательно убедился в собственной недальновидности и забывчивости. А так же в том, что ему требуется помощник.
________

Больше всего его раздражало, что она все знала. Все слышала. Была везде.
Конечно, она не была виновата.

Это он, дорвавшись до возможности исследовать и изучать, напрочь обо всем забыл. И о ней тоже. Как-то потерял из виду, что на корабле есть кто-то еще, оставив ее без присмотра. Он находил следы ее присутствия, но, будучи поглощенным крайне интересным процессом постижения механизма биохимического контроля над популяцией в среде наули (а также строения их клеток, в которых явно затесалась киберматерия), не обращал на них внимания. А ведь она была рядом: когда он вырубался за работой, она бродила по лаборатории, читала заметки, разглядывала графики и схемы и пару раз трогала реактивы (он это понял по чуть сместившимся за его оффлайн герметичным колбам). Кроме того, она явно была в курсе его состояния.

Самым кошмарным в этой ситуации, безусловно, являлось то, что она трогала ЕГО вещи!

Но это было простительно. В теории. На практике - не очень. Развитое чувство собственности и здоровая паранойя не уставали напоминать о возможном саботаже.

Эта фемка, оказавшаяся в его компании случайным образом, висела на корабле мертвым грузом. Ей следовало придумать посильное дело, потому что негоже пригодному для труда ресурсу простаивать. Он ведь не зря взял ее с собой? Не зря требовал послушания? Покорный, но нигде не задействованный работник имеет слишком много возможностей.

Сейчас, когда появилось время спокойно и обстоятельно об этом подумать, пока системы приходили в норму после исследовательского марафона, он пришел к выводу, что можно совместить две вещи: пристроить фемку к делу, а заодно облегчить свой труд без потери времени и производительности.

Обучение азам не займет много времени. А ему и самому надо немного отдохнуть.
_________

Она была робкая и нахальная одновременно. Как так – он и сам не понимал. Она его боялась, может даже ненавидела, вздрагивала, когда он переводил на нее спрятанный за широким голубым визором изучающий взгляд, нервничала, шарахалась в сторону, стоило ему пройти рядом, но с отчаянной храбростью задавала вопросы: как? что? почему? зачем? где? когда? – и это лишь малая их часть.

Это удивляло его и немного смешило.

Иногда, правда, ему хотелось вырвать ее вокалайзер или вскрыть ей шейные магистрали. Удерживало его от крайних мер только понимание, что это делу не поможет. Но в остальном работать с ней было несложно: она быстро училась, впитывая знания, как губка, и была не такой уж и неуклюжей, как ему казалось сначала. И ей было интересно. Это, пожалуй, для любого ученого главное.

А еще она напоминала того Даунлоада, каким тот был на «Архонте». Несуразного, не сменившего броню на взрослую, тревожно и хмуро смотрящего с затаенной надеждой. Исполнительного, невесомо-заботливого, испуганного. Дергающего длинными дверцами. Родного.

Но то осталось в прошлом, а сейчас у него была она: крылатая, бестолковая порой, странная.

Что ж, не самый плохой материал.

Она хотя бы умеет слушать и слышать.

---

4 – Терпение.

Он в ярости.

Тягучая бесполезная злость билась в Искре неугасимым пламенем, скрипели денты, манипуляторы рефлекторно стискивали край лабораторного стола в попытке не дать бешеному гневу вырваться на волю.

Не сдержался.

Одним движением сметя с ближайшей поверхности колбы и датапады, он коротко, очень зло зарычал, выплескивая эмоции, и отступил назад на пару шагов. У его ног растеклась шипящая лужа из опасных смесей.

Шлак. Реактивы были довольно ценными. Зато ему немного полегчало.

Однако ярость по-прежнему колола изнутри. Никуда не делась. Ведь произошедшее было полным провалом. Не таким страшным, как мог бы быть, но достаточно серьезным, чтобы поставить под удар всю работу.

Ему было на что злиться.

Он потратил уйму времени, чтобы отыскать настоящего велоситронца* (сейчас они стали большой редкостью) с нетронутым красным энергоном** во внутренних магистралях, огромное количество материальных средств, чтобы убедить его добровольно сотрудничать, моральных усилий, чтобы обещать ему полную неприкосновенность (за исключением уговоренных опытов, конечно)… и еще больше всего остального, чтобы разработать технологию изымания этого самого красного энергона из его корпуса, не прибегая к вивисекции и дезактивации.

И полный провал.

Одна маленькая ошибка. Настолько незначительная, что даже не опасная, но результат потрясает своим срывом. Шарков велоситронец беспрерывно стравливает жизненно необходимую его стремительно бьющейся Искре алую жидкость и может в любой момент уйти в Колодец от истощения. Инъекции обычного высокозаряженного энергона, слишком слабого для мощной велоситронской Искры, хоть и способного поддерживать работу скоростных систем, ненадолго задерживают процесс, но этого недостаточно, чтобы обратить действие экспериментального препарата.

А во всем виновата крохотная неточность.

Он промахнулся. Сам виноват. Переоценил свои силы и ум. Но так хотелось бы найти козла отпущения…

Разочарование на вкус очень горькое. А усталость – плохая приправа.
___________________________

Скайфолл пережидала его гнев где-то в лаборатории. Тихо пряталась за терминалом, химическим столом и контейнером с органическими образцами, прислушиваясь к буре его негодования и злобы с внимательностью бывалой жертвы. Когда он появился на пороге, она попыталась раствориться в стене и сбежать, забыв о том, что прекрасно умеет становиться невидимой.

Он пугает.

От него надо держаться подальше.

Такой он – опасен.

Такой он ищет способы причинить боль. Не физическую, но душевную. Проникнуть за слои защиты и сокрушить, стереть в пыль чужое «Я», когтями выцарапать вместе с Искрой.

Опытен и непредсказуем. Безумен. И жесток.

Хотя сам так не считает.

- Ты.

Его голос, холодный, полный сдерживаемого бешенства, пригвоздил ее к месту. Она мелко задрожала, попытавшись выдавить извинение, обещание исчезнуть прямо сейчас и не-появляться-больше-никогда-никогда-никогда, но он остановил ее.

- Что ты здесь делаешь? – неожиданно устало спросил он, вставая за терминал. Оптика привычно скрыта за голубым визором, фейсплет непроницаемый, но недовольно опустились уголки рта, неуловимо изменился угол наклона дверец, опустились плечи… И он уже совсем не страшный. Скорее печальный. И ярость оседает хлопьями пепла на безучастный металл.

Скайфолл непонимающе моргнула.

Он что, больше не злится?

- Я… я хотела помочь.

Ему, кажется, смешно.

Пренебрежительный хмык почти не обиден. Почти. Но все-таки немного задевает: он ужасен, но он учит ее… чему-то, и его одобрение остается какой-то слабой, задушенной мечтой. Плохой, дурацкой, робкой мечтой, лелеемой в Искре. Недостойной, наверное, мечтой. Но все равно хотелось бы, чтобы она исполнилась.

Он больше не смотрит в экран, он смотрит на нее, и за непрозрачным стеклом визора не видно, как. Но она почти уверена, что с ледяным презрением.

- И чем бы ты помогла, девочка? Твоих знаний не хватило бы даже для того, чтобы вычислить ошибку, - и снова этот его ужасный-ужасный менторский тон, снисходительный до болей в топливопроводе, прячущий неприятную, колкую насмешку. Скайфолл пыхтит вент-системой от расстройства, но тихо, а потом набирается храбрости и отчаянно ляпает:

- Чем-нибудь! Я бы смогла! Правда!

Теперь он смеется, больше не сдерживаясь. Этот звук, самый обычный для любого меха звук, который она никогда не слышала от него, заставляет ее удивленно замереть и широко раскрыть окуляры. А он все хохочет, и хохочет, и хохочет, заливисто, весело, прикрыв лицо когтистой ладонью. Раскатистый бархатистый смех стирает страхи, напряжение, злобу и горечь, превращая их в неожиданную теплоту.

Когда вновь наступает тишина, он больше не кажется опустошенным. И Скайфолл почему-то верит, что это хорошо.

- Что ж. Пожалуй, ты действительно что-то можешь, девочка. Я давно так не смеялся. Ты мне пригодишься. Нужно будет снова все проверить, да… А его пока в стазис. Нет, лучше по-другому…

Он вновь почти беззвучно фыркнул себе под нос, погружаясь в раздумья. На его фейсплете теперь было что-то вроде улыбки. Не жуткий маньячный оскал, свойственный ему, а самая обыкновенная спокойная полуулыбка.
__________________________

Она тихонько выскользнула из лаборатории. В спину ей неслось невнятное бормотание, означающее, что он полностью занял свой процессор расчетами. Когда двери закрылись за ее крыльями, Скайфолл сползла на пол и невидящим взором уставилась в стену.

Она помогла ему?..

Он сказал, что она полезна?

Он не сделал с ней ничего за ее своеволие?!

Он шагнул навстречу.

Неужели ее терпение было вознаграждено, и теперь она сможет что-нибудь сделать, как-то разобраться со всем этим, вывернуться из водоворота безумия?
___________________________

«Терпение необходимо ученому больше, чем кому бы то ни было другому». Доктор Фэйт всегда так говорил.

Почему бы и не вознаградить достойные ученого стойкость и терпение?

Это не противоречит его целям и его стремлениям. И это хороший урок. Будь таким, каким тебя хотят видеть – и тебе воздастся. Пока она с ним, она будет следовать этому принципу, потому что ему нужен ассистент.

И он ее научит. Обязательно.


АХТУНГ! Ненаучно!!!!
*мало с этим знакома, но это чтобы объяснить наличие тип "бегунов" - оч-оч быстрых кибертронцев, тип анимейтедного Блэрра.
**хэдканон по отношению к первой сноске. Тоже чтобы объяснить. Получается, что у велоситронцев в камере Искры не только Искра, но и красный энергон, который частично бежит по их магистралям и дает довольно приличную скорость.

---

Драббл какой-то-там... зарисовка?

Из всех игр, которые в свое время были популярны на Кибертроне, Лайтфэйт больше всего уважал шайрассу. Эта простая, но одновременно сложная стратегия помогала отвлекаться от проблем и прочищать процессор от лишних мыслей, выбивая ненужный фоновый мусор фокусированием на составлении тактики проведения партии. Эдакий логический тренажер, который при наличии достойного противника замечательно настраивал на рабочий лад.

В прежние времена, еще до войны, Лайтфэйт часто и плодотворно проводил время за шайрассой с коллегами. И научные диспуты, проводимые во время ожесточенного боя за поле с фигурками, часто оказывались самыми продуктивными.

Да и сейчас, когда требовалось отвлечься от напряженных раздумий или расслабить процессор для нахождения более творческого решения возникшей проблемы, Лайтфэйт первым делом брался за шайрассу и начинал бездумно переставлять фигурки, играя сам с собой в игру «я знаю, что ты знаешь, что я знаю…» и пытаясь перехитрить воображаемого противника на голографическом поле.

Будучи несомненным поклонником этой игры, Фэйт находил крайне забавным тот факт, что почти у любой разумной расы имелся ее аналог. И порой ученый просто не мог отказать себе в возможности проверить свой безусловно гениальный ум в партии против какого-нибудь органика или полуорганика.

В общем, без ложной скромности, он мог бы с полным правом назвать себя опытным игроком.

***

Идея сыграть со Скайфолл в шайрассу пришла к Лайтфэйту случайно: его процессор как раз остро нуждался в передышке и небольшой смене деятельности, а мелкая фем крайне удачно обнаружилась в зоне прямой видимости.

Подозвать ее и усадить за стол было плевым делом, развертка голографического поля и то заняла больше времени. В принципе, Фэйт ожидал, что юная фем окажется некомпетентной в вопросе игр, а потому развернуто и как можно более доступно постарался донести до ее разума смысл шайрассы. Лично он не видел в правилах ничего сложного: всего-то нужно попытаться просчитать действия противника и сыграть на опережение, используя набор фигур, которые могут передвигаться по клеткам голографического поля определенным образом. Очень просто.

Скайфолл даже вроде быстро разобралась – по крайней мере, первые ходы за красных она делала уже вполне осмысленно и сосредоточенно. А потом…

Потом было много вопросов.

***

Очень много вопросов.
И случайность.

***

- Зачем десептиконам тюрьмы?

Скайфолл, слегка нахмурившись, медленно передвинула своего «гонщика» на несколько клеток, а потом чуть-чуть дернулась, прижала крылья, поняв, ЧТО именно сказала, и с опасливым любопытством уставилась на оппонента, готовая сбежать при первых признаках зарождающейся ярости. Тот, однако, выглядел немного удивленным.

- Почему ты спрашиваешь? – в бархатистом голосе ученого отчетливо слышалась легкая укоризна, смешанная с драматичным недоумением. Он даже наклонил чуть шлем на бок, оторвавшись от созерцания голографического поля и фигур на нем, и сцепил когти в замок на столе. Вся его поза говорила о заинтересованном ожидании.

Фем боязливо сжалась, смутившись. Она не хотела спрашивать что-то подобное, но совершенно забылась, когда Лайтфэйт стал спокойно отвечать на ее бесконечные вопросы, и ляпнула раньше, чем успела подумать. Но на попятный идти было уже поздно: светло-голубые окуляры буравили в ней дырки слишком красноречиво.

Ей оставалось только проблеять испуганное:

- Я… э-э-э…

Он остановил ее раньше, чем она успела придумать оправдание.

- Можешь не отвечать. Я понял.

Фэйт стравил атмосферу из вент-систем и задумчиво потер подбородок, разглядывая игровое поле, после чего сделал короткий ход «цитаделью». Кажется, он подбирал слова. Или собирался с мыслями.

- Тюрьма – это необходимость, цепляние за моральные нормы, а также крайне разумный способ сохранить ресурсы. Неудобных кибертронцев достаточно много, но избавляться от каждого – удовольствие весьма сомнительное. Десептиконы и без того испытывают кадровый голод…

Лайтфэйт немного помолчал, глядя в потолок, прикрыл оптику. Он выглядел чуточку чересчур усталым, капельку злым и немного печальным.

Но Скайфолл была готова поклясться, что это всего лишь глюки ее несчастного процессора.

***

-…В тюрьме всегда можно найти кого-то, кто по-прежнему способен работать процессором или просто готов на все, чтобы оказаться на свободе. Тюрьма внушает страх, который вернет оступившимся, но вменяемым тягу к знаку. Этот же страх сдерживает разрушительные порывы сумасшедших, способных причинить вред действующему порядку. Хотя это, конечно же, лишь одна из причин.

Он горько усмехнулся.

В памяти еще свежи были узкие стены, силовое поле, отделяющее камеру от свободы, чувство обреченного отчаянья и бесконечного прорастания сомнений в Искре и разуме, приводящее в золотую тьму безумия.

За закрытыми окулярами он возвращался назад. Туда, где был полумрак и переработанное топливо для заправки. Где днем и в период оффлайна раздавались крики окончательно свихнувшихся на этой войне маньяков, ответный многоэтажный мат дезертиров и перебежчиков и рык охраны. Где кислая рожа Шилдшаттера за барьером напротив – единственное развлечение, а свирепый оскал пришедшего утихомирить разбушевавшихся заключенных Кёрса вызывает только усмешку. Где по пол ворна можно провести в стазис капсуле, а потом вывалиться из нее кучей застывших механических сочленений и тухлого энергона и не знать, что лучше – сдохнуть, вернуться в стазис (в котором счастливо отдыхают маловажные персоны) или оказаться в привычной рутине «элитной» камеры…

Невыносимо.

Он замер, закрыв фейсплет ладонью и пережидая непрошенные воспоминания. Которые, как он думал, он смог загнать так глубоко, что они никогда не вернуться.

Уголки его рта судорожно дергались.

- Хм. Вот скажи мне, милая, я похож на того, кто готов отвечать тебе на подобный вопрос развернуто? – ухмылка болезненно перекосила фейсплет. Фемка, стараясь незаметно отодвинуться от стола, отрицательно покачала шлемом.

Конечно, он не злился на нее. Она совсем не виновата.

***

- Не беспокойся, я не сержусь, - Лайтфэйт насмешливо фыркнул, глядя на откровенно говорящую о готовности сбежать позу Скайфолл. – Вопрос был не очень удачный. Давай следующ… - он не договорил, тупо уставившись на голографическую доску для шайрассы.

Основательно потесненные фигурки с синей маркировкой были отрезаны от своего Прайма красными, а сам глава синих оказался под непосредственным ударом сразу трех врагов.

Этого не могло быть просто потому, что не могло.

Синие проиграли.

Красные выиграли.

Партия слита почти в сухую.

…как так?

***

- Не понял.

Эти два слова были полны нарастающего изумления и возмущения.

Лайтфэйт моргнул и снова уставился на доску. Ничего не изменилось.

Ученый с подозрением и неприкрытой растерянностью посмотрел на удивленно ошарашено пялящуюся на несчастные фигуры серую фем.

***

- Никогда больше не буду играть с ней в шайрассу, - обещал себе Фэйт, анализируя каждый свой ход в поисках ошибки.

- Никогда больше не буду, - обещал себе Фэйт, не скрывая тихого раздражения и озадаченности, когда ее не нашел.

- Никогда больше, - обещал себе Фэйт, с зарождающимся научным интересом просчитывая вероятность победы Скайфолл.

- Никогда, - обещал себе Фэйт, по-новому глядя на фем.

- Обязательно! – сообщил он вслух, с маниакальным восторгом обновляя голографическое поле и широко, многообещающе скалясь.


P.S.
- Садись обратно немедленно. Сыграем еще партию.
- Может быть?..
- Немедленно.
***
- Нет, не хватит. Еще!
***
- Ты не понимаешь! У тебя есть шанс открыть о себе что-то новое! Неужели в тебе нет исследовательской жилки?!..
***
- Да, пожалуй хватит шайрассы. Теперь мы будем играть в джу-конг. И не смей уходить в оффлайн!